Фишки нА стол! © И.В.Собецкий, Н.Н.Федотов, 1997-1999

---

Глава 7

Сливай больше - впишут меньше

7-я заповедь "козла"

 

Десятого ноября отпраздновать не удалось. Почти весь день начальник неотлучно находился на месте, и опера бегали на полусогнутых. Собрались одиннадцатого вечером.

Отмечание праздника проходило в общежитии. О том, чтобы собраться в конторе, не могло быть и речи - Валентинов сурово пресекал и куда менее крамольные вещи. Место для общей пьянки подобрал Кулинич. Комната 1430, вокруг происшествия в которой вертелись все последние события, оказалась свободной. Один жилец отправился в мир иной, другой же готовился отбыть в места не столь отдалённые. Комната стояла опечатанной. Не составило никакого труда получить у следователя Жбана разрешение на использование площади "в оперативных целях". Узнав, где именно Сергей запланировал торжество, Хусаинов передёрнулся:

- Ты чё, обалдел? На месте убийства...

- Ну и что? Может, нам ещё траур по нему носить?

- Вроде, неудобно.

- Неудобно, когда сын на соседа похож. Другой комнаты у нас сейчас всё равно нет.

Хусаинов, вздохнув, согласился. Он подумал, что альтернативой злополучной комнате может являться лишь пьянка в конторе, а это чревато начальником отделения, которого следует опасаться значительно больше, нежели неприкаянных душ невинно убиенных демократов.

Никому не пришла в голову кощунственная мысль вовсе отменить праздничную пьянку. День милиции отмечали даже во времена недоброй памяти сухого закона, когда запрещалось вообще всё человеческое. Остатки этой практики ещё взирали со стен дежурки в виде извлечения из кодекса и грозного приказа ректора, в котором спиртное приравнивалось к ядерному оружию и провозглашались безъядерные принципы - "запрещение проноса, хранения и распития" эликсира радости на территории Университета.

Как раз в те жестокие времена и случилась с нынешним замом по розыску неприятность, мягко выражаясь, весьма отрицательно сказавшаяся на его служебном росте. Он только-только получил новую долгожданную должность - начальника в новом 253-м отделении милиции. Неприятность, как и все неприятности, началась с того, что людям в главке оказалось нечем заняться. В такие минуты тамошние бездельники любят учинять "внезапные проверки".

Посидев немного в РУВД и не найдя ничего интересного, проверяющие решили: "А заедем-ка мы в 253-е отделение". Особую пикантность этому решению придавало то, что пути до отделения - ровно три минуты на машине. Как только инспекторы ступили за порог, Хусаинову сообщили по телефону радостную новость: "Инспекция из главка будет у тебя через три минуты! Давай!" Что именно давать, объяснять было некогда, да и незачем. Он кинулся в дежурную часть. Неположенные предметы, несмотря на их субъективную ценность, полетели прямо в форточку, лишние бумаги скрылись в карманах. Скомкав последнее заявление, Хусаинов увидел в окно, как инспекторская машина заруливает во двор отделения. В последний раз обводя взглядом дежурку - не забыл ли чего - начальник с ужасом заметил, что не убрал самый крупный из компрометирующих предметов. Прямо посреди дежурки безжизненно развалился на табурете опер Чекин. Внешний вид сыщика и в особенности исходящий от него запах не оставляли сомнений в причинах его неподвижности - опер был пьян в то самое место, которое Хусаинов уже не успевал прикрыть от высокой комиссии. Не слишком опытный начальник отделения на секунду растерялся, но тут послышался хлопок входной двери, впускающей страшных гостей, и решение моментально нашлось. Хусаинов подхватил под руки мычащего опера и с трудом запихнул его в "обезьянник".

- Сиди здесь, будешь задержанным, - злобно прошептал он Чекину и ринулся навстречу инспекции.

Внимательно оглядевшись и не заметив ничего предосудительного, проверяющий обратил внимание на "задержанного", который всё ещё размышлял над услышанным от начальника. Инспектирующий палец требовательно упёрся в Чекина.

- Это задержанный за появление в общественном месте в нетрезвом состоянии, - пролепетал Хусаинов.

Чекин же тупо посмотрел на инспектора и неожиданно произнёс:

- Зззаявляю, что моё здержание прзведено свершнно неправмерно!

Слегка обалдевший инспектор потребовал протокол и все полагающиеся документы на правонарушителя, но документов, естественно, не оказалось.

- А они меня ещё и избили, - подал голос Чекин.

- Да что ты врёшь-то! - возмущению Хусаинова не было предела. - Кто тебя трогал?!

В ответ задержанный опер, который, видимо, окончательно решил подвести начальника "под монастырь", закатал рукав и продемонстрировал здоровый синяк на плече.

Делом заинтересовалась особка, и могло кончиться совсем плохо, не вступись Валентинов, который взял Хусаинова обратно в 206-е отделение на должность зама по розыску.

Но сейчас страшные плакаты остались в дежурке. Место встречи было глубоко законспирировано на 14 этаже, и проверяющих можно было не опасаться. Все не без труда разместились за небольшим столиком, уставленным недоброхотными дарами местной закусочной, и Хусаинов провозгласил первый тост.

Когда стали пить "за дам", очень кстати завалился Иванов. С собою он привёл белокурое создание, которое представил как Зою. Создание щебетало ангельским голоском и умопомрачительно взмахивало ресницами, однако водку трескало наравне с мужиками. Это особенно умилило старшину отделения Калашникова. Склонившись к Иванову, он восхищённо зашептал:

- Какая девочка! Наша? Откуда она?

- Из пресс-службы.

- Что-о-о?!! Она?

- Да.

- Не может быть!

- Точно тебе говорю.

- Вот эта?! И она - прессует? Надо же...

Пришлось объяснять, что пресс-служба и пресс-хата - это несколько разные вещи.

Закупка водочки была поручена старшине отделения. С этой непростой задачей он блестяще справился. Непростой - потому что подавляющее большинство продаваемой в "комках" водки не имело ничего общего с исконно русским напитком. В лучшем случае - разбавленный спирт, в худшем можно было нарваться и на отраву. Статистика несчастных случаев по городу убедительно свидетельствовала, что к покупке спиртного следует подходить предельно серьёзно. И старшина подошёл. Заявившись в "комок", он первым делом предъявил удостоверение и попросил чего-нибудь крепкого, предупредив продавца, что они это будут пить. Сами. И если что... Продавец торопливо закивал и полез куда-то вглубь своих закромов. После десяти минут возни он извлёк из недр несколько бутылок водки, по виду, точь-в-точь как на прилавке. И заявил, что на ЭТО даёт гарантию.

Водка оказалась действительно качественной. Но подействовала на всех по-разному. Иванов, например, впал в пессимизм. С горечью в голосе он толковал старшине:

- В восемьдесят седьмом прокуратура неожиданно взяла все хозяйственные дела и... Представляешь: все до одного - "за отсутствием состава", "за отсутствием состава"... Амнистировали всех подчистую, все хозяйственные статьи. Указание из ЦК... Падлы... Мы тогда только Рамизова засадили. Год работали, представляешь! У него одного золота на двести тридцать тыщ изъяли. Через полгода возвращается - мне в лицо смеётся, сука. И в должности восстановили!.. Всех, понимаешь, без разбора... Не было у нас хозяйственных преступлений, понимаешь, всё менты поганые придумали...

Калашников уважительно выслушивал излияния опера, время от времени сочувственно кивая.

Кулинич - напротив, воспрял духом. Обнявшись с пресс-дивой, они на пару горланили привезённые из Главка частушки:

Вот идёт БХСС -
Водка, бабы, деньги есть.
Вечно пьян и вечно хмур
Вслед за ним плетётся УР.
А за ним идут ГАИ -
Эти пьют не на свои.
И последним - прокурор.
Среди них он главный вор.

- Спой что-нибудь нормальное! - у Муравьёва, видимо, проснулось и запротестовало его эстетическое чувство потомственного интеллигента.

- Действительно, - поддержал кто-то из присутствующих. - Давай чё-нибудь наше.

Ко всеобщему одобрению Кулинич затянул "Мурку".

Как ни странно, но среди личного состава бытовали, на первый взгляд, довольно странные музыкальные пристрастия. "Наша служба и опасна, и трудна" никогда не пели, хотя слушали с удовольствием. Наиболее популярны были такие вещи как "Мурка", "Гоп-стоп" и, конечно же, знаменитая "Таганка". Раздумывая над причинами таких предпочтений, Кулинич сначала подумал, что вкусы формируются по принципу "с кем поведёшься...". Но он чувствовал, что ребята как бы вкладывают в блатные песни иной смысл, и те звучат совсем не по-блатному. Атмосфера, что ли, иная. Вроде костюма пирата на маскараде - из воплощённого зла получается шутка.

Музыка, кажется, вернула Иванову жизненный оптимизм. Отбросив своё похоронное настроение, он протянул руку за гитарой:

- Ну-ка, дай-ка. Я тут на днях классную вещь слышал. Не знаю, кто написал, но - наш человек, точно. За душу берёт.

Он посерьёзнел, настроил инструмент и в наступившей тишине зазвучали аккорды в темпе марша.

Карабин - на плечо.
Слёзы - к чёртовой матери.
Будет нам горячо
В жаром пышущем кратере.

Мы прочешем весь лес
Как породу старатели.
Натворим мы чудес
Батальоном карателей!

Войте, волки, в лесах,
В затаённых местах!
От фуражек зелёных
Зарябило в глазах!

Вы подохнете скоро
Без могил, без крестов.
Мы - собачая свора
В двадцать тысяч штыков.

Егерями войдём
В лес в околышах синих.
Хутора обольём
И землянки бензином.

Мы прочешем листву,
Перемесим мы глину,
Расстреляем Литву,
Разопнём Украину!

Впереди - темнота,
А в руках - автоматы.
Позади нас - война,
Буковина, Карпаты...

Сантименты - потом!
В то, что делаю, верю я!
Помни: в сорок шестом
Нас послал сюда Берия.

Сантименты - потом!
Смерть идёт неизбежно.
Снова в бой, но зато
Наше всё побережье.

Мы прочешем листву,
Перемесим мы глину,
Расстреляем Литву,
Как тогда Буковину.¹

Выслушав благодарности и пообещав всем желающим потом записать слова, исполнитель снова заметно погрустнел.

Задумчиво рассматривая свой захватанный стакан, Иванов заметил старшине:

- Между прочим, стаканы надо мыть с обеих сторон.

- Во-во! - поддержал Кулинич. - Изнутри тоже!

Ещё раз неприязненно покосившись на стакан, Иванов встал и, прихватив сколько смог посуды, направился в умывальник. Плеск воды был перекрыт неприличным звуком со стороны Шпагина. Рация у него в папке издала нечто среднее между автоматной очередью и предсмертным хрипом.

- Достала уже! - он попытался извлечь аккумулятор, но безуспешно. Выключатель же отломался уже давно.

Рация хрюкнула и вполне членораздельно произнесла: "...одтверди приём!".

Сладив с техникой, Шпагин вновь вооружился бутылкой, но стаканов на столе не было. Как по заказу, за спиной скрипнула дверь.

- Давай посуду, - и участковый протянул руку!

- Не дам! - грозно рявнул зашедший в комнату Валентинов. - Вот вы чем занимаетесь! И это на месте происшествия! В служебное время!

Из-за спины разгневанного начальника с ненатурально честной физиономией торчал замполит Незлобин. Время от времени он пытался выскользнуть за дверь, но начальник мёртвой хваткой придерживал его за пуговицу на обшлаге.

- Наливай! - очень кстати провозгласил Иванов, появляясь с чистыми стаканами.

- Я запрещаю вам спаивать моих подчинённых! - загремел Валентинов, обернувшись. - Вы дезорганизовали работу всего отделения. Вон, старшина уже лыка не вяжет!

- Никак нет, товарищ майор! Вяжу! - с этими словами Калашников вскочил, опрокинул стол и вытянулся по стойке "смирно".

На китель Валентинова выплеснулась изрядная порция водки с соответствующим количеством закуски. Замполит за спиной у начальника остался сухим и, воспользовавшись замешательством, улизнул, оборвав пуговицу. Пресс-дива геройски попыталаь спасти положение:

- Минуточку, товарищ начальник! Я вам сейчас тряпочку принесу и всё приведём в порядок! - она ослепительно улыбнулась и выпорхнула из комнаты.

Валентинов с видимым героическим усилием притормозил на языке поток вполне конкретных эпитетов. На Иванова (с его молчаливого согласия) свалилась вся ответственность за учинённую пьянку - как на единственного неподчинённого Валентинову в этой комнате.

- Мальчики, а в этой комнате правда убийство было? - Зоя вернулась из ванной, держа в руках забрызганную кровью футболку.

- Кажется, ещё одно будет сейчас! - Валентинов всё не мог успокоиться.

Но Иванов сориентироваля мгновенно. Он как-то сразу заполнил собой всю комнату, оттерев начальника в угол. На глазах у присутствующих опер мгновенно протрезвел. Кажется, исчез даже запах.

- Откуда у тебя это?!

- Да вот, я же за тряпкой пошла, под ванну заглянула, а она там лежит...

- Опер взял футболку двумя пальцами. Из-под пятен крови ехидно улыбающийся ковбой предлагал дармовое "Мальборо".

"Есаулъ" в своём рассказе как раз и описывал эту майку. Хусаинов очень гордился тем, что потом сумел исключить её из протоколов допроса. Найденные взамен липового Меснянкина реальные свидетели, видевшие Гринберга в тот вечер в общаге, не сговариваясь, показывали, что он был в майке "Мальборо", но таковой среди вещей подозреваемого не нашли. Прекрасно сознавая, что данное несоответствие материалов дела тянет, по меньшей мере, на возврат на доследование, если не на оправдательный приговор, Хусаинов приложил неимоверные усилия на сглаживание противоречий. Уговорить свидетелей на другую одежду не удалось. Была мысль заменить несговорчивых свидетелей другими, более сговорчивыми ребятами, но сложностей такой вариант сулил не меньше. В результате в протоколах допроса свидетелей Жбан ловко опустил вопрос об одежде.

И сейчас неожиданное появление на свет вожделенной улики произвело на всех посвящённых потрясающее впечатление.

- Сергей, понятых! - скомандовал Иванов.

- Остынь-ка лучше, - вяло посоветовал Хусаинов, - следствие закончено, дело в суде, уже поздно пить боржоми.

До Валентинова наконец тоже дошло.

- Эх, твою бы девочку - да на неделю пораньше, - с обидой в голосе протянул начальник. - Кстати, а кто проводил обыск в комнате?

В комнате явственно запахло дисциплинарными взысканиями.

- Жба-а-а-ан!!! - хором откликнулись все присутствующие.

- Ну что ж, - резюмировал Иванов, - тогда только и осталось - положить её обратно и забыть. К делу всё равно не пришьёшь.

- Да, Борис Владимирович, давайте забудем, - застенчиво намекнул Хусаинов, имея в виду скорее не майку, а всё остальное, находящееся в комнате.

- А зачем забывать, мальчики? - мило поинтересовалась пресс-офицерша, - В каком суде, говорите, дело?

- В Ленинском, - машинально отозвался Иванов и тут же, вспомнив прошлогоднюю печальную историю, добавил. - Только не вздумай звонить Мариночке! Не хватало нам ЕЩЁ ОДНОГО скандала.

Иванов намекал на секретаршу Ленинского райнарсуда Марину Тузову. Толстая и на вид вполне добродушная Мариночка втихомолку подрабатывала охраной ценных грузов. В кабине трейлера все принимали её за обычную "плечевую". Правду, по слухам, узнавали лишь те, кто пытался напасть на груз, но они уже никому ничего не могли рассказать. В качестве вооружения Мариночка преспокойно использовала приложенные к уголовным делам "пушки" и потом, возвращая на место, частенько путала их. Из-за этого, собственно, история и выплыла на свет. Сунуть в дело лишний вещдок оказалось сущим пустяком, на что Зоя сейчас и намекала.

Невозможность приобщения к делу только что обнаруженного доказательства прекрасно понимали все кроме, может быть, Валентинова, который ещё некоторое время хорохорился, утверждая что-то про доследование. Дело уже лежало в суде, и перспективы у него виделись знающим людям как весьма безрадостные.

В итоге майку действительно сунули обратно под ванну и начали расходиться.

---

 

Вот уже несколько недель все оппозиционные газеты и западные голоса смаковали политическое убийство, обвиняя КГБ в смерти Паши Фотиева, а милицию - в укрывательстве убийц. Комитет, как всегда, хранил гордое молчание, а не отличающееся таким благородством милицейское ведомство неубедительно пыталось оправдаться. Прокуратура, как ни странно, под горячие языки не попала, поэтому Жбан чувствовал себя достаточно спокойно и к работе относился по-прежнему наплевательски. Валентинов же с заместителем отдувались за всех. В отделение зачастили проверки из главка и министерства. А какой ещё реакции можно было ожидать?

Очередной проверяющий после небольшого совещания в кабинете Валентинова и осмотра его коллекции спиртных напитков проявил участие и понимание:

- Я тут должен хоть что-нибудь накопать, иначе меня не поймут. Лучше покажите мне сами, какие у вас недостатки.

Хусаинов без излишних предисловий начал диктовать инспектору перечень выявленных недостатков для акта проверки.

- Дежурная часть, оружейная комната и обезь..., то есть, помещение для доставленных лиц находятся в антисанитарном состоянии. Для сведения граждан не вывешены выдержки из законов о правах. За сотрудниками УР не закреплён автотранспорт.

- Ладно, на акт хватает, - удовлетворился инспектор. - Ну, на ремонт, я понимаю, средств нет. А что, так трудно права вывесить? Не можете отпечатать как положено - хоть от руки напишите.

- Да нет, мы отпечатали в типографии и стенд оформили.

- И где же он?

- Я его снял.

- Зачем?

- Вам нужно отчитываться... ну и мне тоже. Когда вы уйдёте, я его повешу обратно и напишу, что недостатки устранены.

Инспектор лишь крякнул и погрузился в бумаги.

Закончив писанину, он с видимым облегчением согнал с лица официальное выражение и высказался:

- Кстати, насчёт нарушений. Когда я служил в областном главке, поехали мы как-то проверять один ОВД. По пути слышим по радио сообщение оперативной группе прибыть по адресу такому-то задержать квартирного вора. Я смотрю - мы как раз мимо нужного дома проезжаем. Велел я завернуть во двор. Посмотрим, думаю, как быстро прибудут и в каком составе. В бригаде, как известно, полагается опер, следователь, криминалист и кинолог. Полный комплект встречается довольно редко... Так вот, подъезжает машина, из машины вылезают двое мужчин и женщина, все в штатском. "Интересно, - думаем, - кого на этот раз в группе не окажется?" Мужики бегут в подъезд, а женщина вытягивает из машины, с заднего сиденья... как вы думаете, что? Вилы! Обычные вилы на деревянной ручке и становится с ними под окном. Видимо, у них уже отработанный сценарий. Распахивается окно, и вор пытается выпрыгнуть, благо невысоко - второй этаж. Но видит наставленые на него снизу вилы и раздумывает прыгать. Когда его вывели, мы подходим, представляемся и начинаем выяснять, кто есть кто в этой странной бригаде. Один из мужиков (самый крепкий, который вора и заломал) оказывается техником-криминалистом. Другой представляется кинологом. Что любопытно, собак в этом ОВД по штату не числилось, но кинолог был и при захвате справлялся, как показала практика, не хуже четвероногого друга. Женщина же с вилами оказалась опером. Безвестно отсутствовал лишь следователь...

- У вас с комплектом, надеюсь, всё в порядке?

С комплектом, точнее, с некомплектом личного состава в отделении, как везде, было трудно. Но последнее время помогли комсомольцы... Кто-то из ребят додумался почитать положение об ОКОДах, где чёрным по белому было записано, что руководство оперативного комсомольского отряда избирается на ежегодном общем собрании. Подбиваемые Кротом, окодовцы устроили собрание и сместили Костю Побелкина с его поста. Это переполнило чашу терпения руководства. На первом же заседании бюро ВЛКСМ Университета оперотряд был распущен. Своими задержаниями да протоколами он давно уже вызывал недовольство студентов, а комсомольское начальство с некоторых пор не отчитывалось о воспитательной работе среди молодёжи, но зато заботилось о своей популярности в указанной среде. Наиболее активные ребята из оперотряда пошли к Валентинову во внештатники. Неприятностей от этого, конечно, добавилось, но зато самую рутинную часть работы теперь можно было спихнуть на них.

---

 

С пьянки все расходились в дурном настроении, недобрым словом поминая начальника. Хусаинов отправился в отделение забрать свою сумку, с ним за компанию поплелись Кулинич и Муравьёв. В дверях конторы они столкнулись с Китаевым из патрульно-постовой службы. Его лунообразная, обычно пылающая довольством физиономия на этот раз наводила на мысль о лунном затмении.

- Ребята, хорошо, что вы здесь! - воскликнул Китаев. Поскольку он остановился в дверном проёме, полностью, его загородив, игнорировать это обращение не удалось.

- Что ещё случилось? - худенький Муравьёв попытался протиснуться мимо Китаева в двери конторы, но безуспешно.

- Ребята, у нас все на выезде, а тут в зоне "Е", сообщили, в одной комнате изнасилование происходит.

Корпуса главного здания Университета почему-то именовались "зонами".

Сыщики направились к зоне "Е". Китаев сильно отстал, делая вид, что автомат для него - непосильная ноша.

За указанной дверью действительно раздавались женские крики и стоны, значение которых можно было истолковать двояко. Однако после стука в дверь они приобрели вполне определённый характер: "Помогите!"

Муравьёв толкнул дверь, та не подалась, после чего сыщик начал грозно колотить по ней ногами с криками "Откройте, полиция!" Он уже примеривался, как бы поудобнее встать, чтобы выбить филёнку двери и открыть замок изнутри. Но тут неожиданно дверь в комнату сама распахнулась, и кто-то стремительно проскочил под рукой сыщика и унёсся в коридор.

Злодея начали преследовать. Он выбежал на лестницу, скатился вниз, промелькнул через холл, безнадёжно оставив позади преследователей, кинулся в крутящуюся дверь, ведущую на улицу и застрял в ней. Как обнаружилось мгновение спустя, застрял не по воле случая, а по воле левой ноги Китаева, которая вовремя заклинила вертушку. Увидев из-за толстого стекла сияние китаевской ряхи, которая снова расцвела довольством, нарушитель повёл себя довольно странно. Его лицо исказила гримаса, он накрыл голову руками, скорчился на полу внутри вертушки и затих. Подбежавшие с другой стороны опера далеко не сразу смогли извлечь его из двери.

В "обезьяннике" задержанный также продолжал вести себя неестественно - забился в угол на полу и тихонько скулил.

Прибывшие медики вынесли диагноз: "нервное потрясение, клаустрофобия". Об уголовном деле забыли. Сыщики небезосновательно опасались, как бы им самим не пришлось отвечать за явную психическую травму задержанному. По нынешним временам, за это можно было поплатиться. Даже потерпевшая, узнав, что он, видимо, останется на нервной почве импотентом, обозвала милицию "изуверами" и пригрозила пожаловаться.

На другой день вместе с гостями с Петровки провели заключительное оперативное совещание по делу Гринберга.

- Ну, значит, главк против отделения, - заметил Кулинич, оценив рассадку соперников за столом. Сам он очутился напротив Муравьёва, а Иванову выпало играть в паре с Пчёлкиным.

Согласно старой русской традиции, опера каждый день на работе "забивали фишки". А в свободное время, за фишками, естественно, обсуждали служебные вопросы.

- По делу ещё кучу справок собирать. Иван, ты нам окажешь содействие?

- Вы думаете, у меня нет дел кроме вашего? - парировал Иванов, демонстрируя вызывающее всеобщую зависть умение держать все семь фишек в одной руке. - Вот хотя бы аналогичное убийство-бытовуха на площади Восстания. Одного МИДовского чиновника прирезали. Так я практически в одиночку всё раскрыл! Там, кстати, тоже вони много было, с Минобороны один генерал-лейтенант всё наезжал, но, конечно, с вашим демократом не сравнить.

Совещание прошло динамично и плодотворно.

- Кто единичный подклеил? Заходи!

- Помнится, насчёт Аверченко разговор был...

- У нас и шестёрки есть!

- О вашем "подпольщике" можете забыть. Уехал он в свой Мухосранск. Солнцевские отчего-то решили, что он их курьера спалил... Хе-хе.

- У нас больше часа не думают.

- Так дело-то уже закрыто?

- Спекулянт! Сергей, ты теперь заходчик.

- Жбан его в суд всё же загнал.

- Фишки нА стол, господа! Приплыла!

- Развалят дело, ой, развалят. Сшито всё... как всегда.

- "Рыба"! - торжествующе провозгласил Иванов, грохнув по столу костяшкой. - Считайте фишки!

Кулинич разочарованно вывалил на стол содержимое своей ладони. Взглянув на фишки партнёра, он присвистнул.

- Это наша "рыба".

- И нам, кажется, хватает, - заглянул Муравьёв в "пулю".

---

 

Через месяц, пасмурным декабрьским утром в старинном особняке, что живописно красовался на высоком холме над Москвой-рекой, слушалось дело по обвинению гражданина Гринберга Руслана Аркадьевича в совершении умышленного убийства без отягчающих обстоятельств.

Народу в зале было достаточно много - человек двадцать. Пришли несколько студентов. Хотя ажиотаж давно прошёл, и Киндер решил не поднимать шумиху вокруг процесса, здраво рассудив, что популярности СД это не добавит, кое-кто из его соратников, которых не удалось убедить, развесил объявления о предстоящем судебном заседании. В итоге собралось несколько любопытствующих. Слава богу, обошлось без журналистов.

В первом ряду сидел Иванов, с профессиональным интересом наблюдая за работой адвоката. Виталий Ноевич Зверев с таким видом, как будто только что нашёл на дороге тысячу долларов (возможно, именно так и случилось), перебирал толстую пачку бумаг, то и дело рисуя на них какие-то пометки или отчёркивая отдельные фразы жёлтым фломастером.

А возле окна устроился на первый взгляд ничем не примечательный мужчина средних лет. На второй, более подробный взгляд, он также ничем не выделялся, и это обстоятельство бросалось в глаза. Хотелось сказать, что он "в штатском", хотя никто вокруг тоже форму не носил. На протяжении всего заседания он сидел неподвижно и не выказывал абсолютно никаких эмоций.

Из официальных лиц в зале первой появилась секретарь суда - ухоженная семнадцатилетняя дама с видом Снежной Королевы. Усевшись за свой столик, она разложила целую пачку бумаг и начала непонятно что строчить в блокноте.

Затем появился милицейский сержант из конвойной роты. Окинув зал беглым взглядом, задержавшимся на секретарше, он вошёл и направился проверить окна. Проходя мимо секретарши, сержант положил ей руки на плечи, нагнулся и прошептал на ухо что-то, по его мнению, ласковое, а судя по выражению лица секретарши, весьма похабное. Она пискнула и передёрнула плечами. Сержант ухлёстывал за нею давно и при этом не отличался изысканностью манер. К примеру, он полагал комплиментом ущипнуть даму за попку, что, однако, не совпадало с её представлениями. От другого секретаря, Мариночки Тузовой он уже разок получил за такой "комплимент" профессиональный пинок по голени, после чего она ему разонравилась.

Оставив секретаршу, конвойный сержант направился к "скамье подсудимых" - обыкновенной деревянной банкетке с поставленным перед ней ученическим столом. Он заглянул под банкетку в поисках припрятанных записок и сунул руку в стол.

Резкий металлический щелчок, нечленораздельно-матерный вопль сержанта и сдавленное хихиканье секретарши прозвучали одновременно. Конвоир выдернул из-под крышки стола руку, на которой болталась хорошо известная и достаточно примитивная по конструкции адская машина, именуемая, по традиции, мышеловкой. Он злобно покосился на Снежную Королеву, швырнул в неё мышедавку и с грохотом вышел. С задних рядов послышались аплодисменты. Секретарша торжествующе посмотрела ему вслед, смахнула со своего стола уже ненужное устройство и поправила юбку, подтянув её повыше.

В зал ввели Гринберга. Один сержант шёл впереди арестанта, второй сзади. Инвалид мышеловки появиться в зале второй раз не рискнул. Гринберг несколько недоумённо покосился на студентов, ещё больше развеселившихся при виде его "матросской" походки. В изоляторе Гринбергу пришлось самому сходить туда, куда он по недомыслию послал своих сокамерников. После процедуры его стали посещать философские мысли о бренности всего сущего.

Он проследовал на банкетку подсудимых и примостился на краешке. К подсудимому тут же бросился Зверев и стал что-то быстро объяснять, показывая отчёркнутые места в бумагах.

Предстоящий процесс волновал Виталия Ноевича. Всего три дня назад в этом же зале на глазах судьи его личность подверглась неслыханному оскорблению. Виталий Ноевич защищал клиента по привычному делу об изнасиловании. И столь же привычно сказал, в своей защитительной речи, что "обвинение опирается только на нетрезвые показания обколотой девицы с подмоченной репутацией". Дальнейшая речь была прервана громовой оплеухой. Обколотая свидетельница с подмоченной репутацией работала в одном из лесных лагерей и прекрасно знала, как обходиться с хамами. Защитительная речь была сильно скомкана и прозвучала весьма шепеляво. Самой же обидной для Виталия Ноевича стала реплика председательствовавшей судьи Пельшер: "Целиком присоединяюсь!"

Ленинский район - это была не его территория. По хорошему, следовало бы отказаться от подобного дела. Среди московских адвокатов не принято браться за дела, которые слушаются не в "своём" суде. И дело вовсе не в разделе рынка. Со "своим" судьёй всегда можно если не договориться, то, по крайней мере, чётко предсказать исход процесса. Не зная заранее приговора, адвокату весьма затруднительно строить финансовые отношения с клиентами. Несколько спасал положение лишь внеочередной отпуск судьи Пельшер.

Судья Мария Пельшер вела дела непозволительно вольно. Зам. председателя суда решил провести с молодой коллегой разъяснительную беседу, выбрав для этого совместную поездку в один дом отдыха. Однако Мария ехать отказалась. Её дедушка, когда-то сталинский сокол, а ныне скромный председатель Комитета партийного контроля, пригласил внучку отметить его девяностый день рождения на государственной даче. Употребив весь запас валидола в кабинете председателя суда, зампред решил впредь не связываться и лишь старался деликатно отводить именитую внучку от наиболее каверзных дел. Вот и на этот раз, поинтересовавшись мнением Марии Яновны, как она намерена разрешать дело Гринберга и услышав в ответ твёрдое "По закону!", зампред горячо похвалил такую принципиальность и поспешил предоставить Марии от греха очередной отпуск. Процесс Гринберга был поручен старому проверенному кадру - товарищу Бугаевой, не замеченной в родственных отношениях с деятелями международного коммунистического движения.

Кстати, различные сыновья-кумовья имели, с точки зрения начальства, и положительные стороны. Можно, например, вспомнить опера одного из райотделов.

Его так и звали за глаза - "Сын". Кто именно его папа, знали не все, но значительность родителя была подтверждена одним любопытным случаем. Как-то коллеги намеревались предпринять достаточно смелую акцию - обыск в доме одной шишки районного масштаба. Все необходимые формальности в прокуратуре были выправлены, но... Кроме "буквы закона" есть ещё и "генеральная линия". Поэтому с собой на операцию зазвали Сына - под предлогом получения им опыта расследования сложных дел. Опасения оказались не напрасны и оправдались на все двести процентов. В разгар обыска прибыл сам второй секретарь Московского областного комитета партии и начал всех строить. В разгар его речи на тему "Да как вы посмели!" вперёд выдвинулся опер по прозвищу Сын и вежливо, но твёрдо послал товарища второго секретаря достаточно далеко. Тот захлебнулся от ярости, ибо видел такую наглость первый раз в жизни. "Я - второй секретарь Обкома!" - заорал он. "Не волнуйтесь, - парировал опер, - это ненадолго"

На следующее утро секретарь отправился прямо на Старую площадь, но там его уже ждал сюрприз от сыновнего папы. Из-за двойной дубовой двери донеслась пара грозовых раскатов, но в целом всё свершилось тихо. Второй секретарь Московского обкома партии был снят с должности и отправлен на хозяйственную работу.

Виталий Ноевич честно пытался отработать свой гонорар, путая свидетелей. Свидетели не путались. Накануне процесса верная своим правилам Бугаева устроила пятичасовой семинар для всех участников, пока каждый свидетель не заучил свои показания наизусть и мог повторить их с любого места.

Ещё раз оживление в зале вызвало последнее слово подсудимого. Судья, как советский работник и как женщина привыкла, чтобы последнее слово всегда оставалось за ней. Поэтому неоднократно перебивала Гринберга, который и без того запутался и нёс какую-то чушь. Когда судья, раздражённая невразумительностью речей подсудимого, спросила "Так вы всё-таки раскаиваетесь в содеянном?", Гринберг выдал следующее:

- Мне не в чем раскаиваться, поскольку я не виновен в том, в чём меня обвиняют, но если вы всё же признаете меня виновным, то я раскаиваюсь.

---

 

По окончании судебного заседания присутствовавший на нём "мужчина в штатском" молча вышел из здания и не торопясь дошёл до метро. Сойдя на "Павелецкой", штатский затерялся в лабиринте замоскворецких переулков. У входа в небольшой особняк любитель судебных заседаний поздоровался со старушкой в халате, сидящей при входе, и прошёл на второй этаж. Оказавшийся за железной дверью автоматчик отнёсся к посетителю куда внимательнее - около минуты он изучал предъявленную пластиковую карточку-пропуск и даже зачем-то провёл пальцем по магнитной полосе. После всех этих формальностей гость попал в приёмную, обставленную весьма скромно, если не считать роскошных белых штор на окнах.

- Андрей Андреевич у себя? - поинтересовался посетитель у секретарши.

Секретарша протянула руку куда-то под скопившиеся на столе бумаги.

- Товарищ Рагозин вас уже дважды спрашивал. Заходите!

Красный огонёк над дверью кабинета при этих словах сменился зелёным. Для верности гость сосчитал в уме до десяти и только тогда распахнул дверь.

Инструктор ЦК КПСС по рукопашному бою и на этот раз был одет в непритязательный штатский костюм. Тем не менее, посетитель приветствовал его так, что на плечах у обоих как будто проступили просветы и звёздочки.

Рагозин начал без предисловий:

- Как там?

- Четыре года общего режима. Ниже низшего предела по этой статье.

- Гринберг никого не интересует. Что по нашему вопросу?

- Чисто всё. Ни Кузьминского, ни Двадцать пятого в деле нет.

- Ну, значит, вроде, обошлось... Ты присаживайся... С МЕРОПРИЯТИЕМ, как будто, тоже чисто прошло. Правда, у нас тут генерал-лейтенант Пуров пытался волну гнать, но я постарался объяснить ему, что не стоит... Напрасно тогда твои ребята светанулись с этим Кузьминским.

- Андрей Андреевич, но вы же понимаете... Ребята работали, не зная полного расклада. Они и предположили, что двести шестое отделение расследует как раз наше МЕРОПРИЯТИЕ.

- Даже если бы так. Зачем же силовую акцию проводить? Инструкцией предусмотрены случаи...

- Да, но тут, можно сказать, уникальное стечение обстоятельств. Понимаете, некоторые детали дела совпадали с нашей акцией. И видеокассета... Ведь Двадцать пятый на Восстания должен был как раз кассету изъять...

- Вот именно, детали! Откуда твоим ребятам известны детали совсекретной акции?

Подчинённый Рагозина виновато замолчал. Начальник выдержал строгую паузу, затем перевёл разговор на несколько иную тему.

- Я всё-таки так и не понял. При чём здесь этот Кузьминский? Ну, допустим, кассета - всего лишь совпадение. Но почему милиция после всего этого принялась расследовать падение Кузьминского из окна?

- В деле ничего об этом нет, - развёл руками разведчик. - Известно лишь, что он нашёлся через три дня живой. Но чтобы его взять, милиции пришлось выносить дверь комнаты и применять спецсредства. Видимо, ихний спецназ работал. И после всего этого Кузьминский оказался на свободе. Непонятно... А вы, кстати, ничего не узнали по каналам КГБ?

- Да, темнят они что-то. Два запроса моих похерили. Я так понимаю, это игры уже на самом верху. Видимо, в связи с тбилисскими событиями, Председатель установку дал - выслуживается, зараза, перед депутатами.

Ещё некоторое время коллеги анализировали последствия проведённого в сентябре МЕРОПРИЯТИЯ и всё больше недоумевали по поводу нелогичных действий милиции, неясной роли Кузьминского в этом деле и других загадочных обстоятельств.

Рагозин задумчиво крутил в руках старый финский нож с зарубками на рукоятке.

- И всё-таки что-то здесь не так. Совпадения, конечно, бывают, но я привык их остерегаться.

- Дрожжина, думаю, стоит отправить в командировку.

- Да. А этого Кузьминского... Знаешь, бережёного бог бережёт. На всякий случай надо его "зачистить".

---

 

Эпилог

К середине дня погода испортилась, начал накрапывать дождь. Порывами налетал холодный ветер. Ожидавший у станции метро "Университет" молодой человек был лишь в чёрной ветровке с надписью "US Air Force" поверх серой майки. Ветровка не выглядела очень уж тёплой, но молодой человек не стал заходить в вестибюль метро. Если ему и было холодно, то он никак не выражал этого.

Впрочем, слишком долго ждать не пришлось. Всего через полчаса на другой стороне проспекта в группе студентов показался ОБЪЕКТ. Молодой человек хорошо запомнил его лицо по фотографии. Имени ОБЪЕКТА он не знал, да и не хотел знать.

Молодой человек подошёл к ларьку с соблазнительной вывеской "Горячие закуски" и склонился над своим кейсом. Он набрал на кодовом замке кейса комбинацию цифр, но открывать его не стал, а вынул деньги из кармана брюк. Купив чебурек, исполнитель не спеша направился ко входу в метро. В дверях кипела давка - почему-то каждому было просто необходимо пройти первому. ОБЪЕКТ локтём толкнул молодого человека и едва не выбил из руки чебурек. Спасая свою еду, исполнитель прикрыл чебурек кейсом. ОБЪЕКТ остервенело оттолкнул ребро кейса и скрылся в метро. В толпе их отнесло в разные стороны, но молодого человека это уже не интересовало.

В вагоне ему очень кстати досталось сидячее место - ехать было далеко. Как всегда после МЕРОПРИЯТИЯ, хотелось спать. Всё же он мельком увидел, как ОБЪЕКТ, выйдя на "Кропоткинской", вдруг вцепился в идущего рядом мужчину и съехал на пол. Впрочем, исполнитель не заинтересовался этой сценой. Сердечный приступ от духоты и сутолоки в метро - почти обычное дело.

Молодой человек вышел на "Кировской" и всё так же не спеша дошёл до узкой тихой улицы, покосившись на табличку с именем непрофессионально убитого классика. Исполнитель подумал, что в те годы смерть ещё не умели ОРГАНИЗОВАТЬ на должном уровне. Да и сейчас случаются проколы...

Занятый своими мыслями, молодой человек прошёл в калитку с большой красной звездой, привычно взмахнул пропуском перед носом у часового и нырнул в старое здание с облупившейся штукатуркой. Пройдя через гараж, он открыл своим ключом железную дверь с табличкой "Аккумуляторная". Аккумуляторов там, правда, не оказалось. Зато имелся в наличии мрачный мичман с автоматом. Не обращая на него внимания, исполнитель открыл вторую дверь, спустился по лестнице и вошёл в новый, не столь обшарпанный коридор. В одной из комнат он сдал свой кейс хромому пенсионеру в синем халате. Тот покосился на кодовый замок и хотел что-то сказать, но в это время коротко прозвонил телефон. Пенсионер послушал, что-то пробурчал и положил трубку. Делая пометки в амбарной книге, он лишь коротко бросил:

- Дрожжин, зайдёшь к начальнику.

Молодой человек мрачно кивнул и попросил:

- А вы не уходите обедать до моего возвращения. Вы можете опять понадобиться.

Пенсионер и сам это понимал. Вызов к начальнику предвещал очередное МЕРОПРИЯТИЕ.

---

ПРИМЕЧАНИЯ    ОБРАТНО НА ГЛАВНУЮ

Примечания

1 Автор песни - Михаил Косой, (c) 1987.